Добровольное вхождение башкир в состав Русского государства, происшедшее в 1557 г., изначально понималось самими башкирами и русскими царями по-разному.

Первые, как отмечал известный советский историк Н. В. Устюгов, считали себя вольными слугами русского царя, "которые служат до тех пор, пока условия службы их удовлетворяют. В противном случае они готовы... переменить государя".

Вторые видели во вхождении башкир возможность усилить юго-восточные границы России и получить экономическую выгоду. При этом, конечно же, ни о каком свободном выходе из состава государства не могло быть и речи.

Попытки башкир бороться за свои права неизбежно сталкивались с жесткой позицией русского царизма, подавлявшего их. В исторической литературе встречаются упоминания о волнениях башкир, происходивших в 1584, 1645, 1662, 1664, 1677, 1680, 1683, 1707 и 1717 гг.

Нельзя сказать, что российских государственных деятелей это не беспокоило. Так, казанский губернатор Артемий Волынский составил в 1730 г. специальную аналитическую записку, посвященную башкирскому вопросу.

       В ней он среди прочего писал: "Уповаю я, что не совершенно известно о состоянии башкирского народа, которых мы внутри государства почитая себе подданными имеем; а по моему слабому мнению надлежит оных держать и от них осторожность иметь паче всякого внешнего неприятеля по многим доказательствам" . В связи с чем он предлагал разместить в "ближних от башкир местах" войска, объявив башкирам, что введены они для их же пользы - для охраны от их извечных противников - каракалпаков. Чтобы лучше ориентироваться в Башкирии,  А. П. Волынский предлагал засылать туда геодезистов, замаскированных под   скупщиков лошадей, которые бы тайно составляли ландкарты.

Таким образом, когда в 1730 г. обер-секретарь Сената И. К. Кирилов предложил воспользоваться обращением хана Младшего киргиз-кайсацкого жуза Абулхаира и военным образом закрепиться в Башкирии, выстроив в устье реки Орь крепость, он был не одинок. Может быть, именно это и предопределило решение императрицы Анны Иоанновны, начертавшей: "Город при устье реки Орь строить и дать ему  имя впредь". Для строительства Оренбурга, а именно так был назван главный форпост русских на юге Урала, была создана специальная Оренбургская экспедиция во главе с И. К. Кириловым, в помощь которому был придан А. И. Тевкелев, хорошо проявивший себя в переговорах с Абулхаиром.

       Планы русских стали известны башкирам еще до того, как экспедиция  прибыла на место. О них сообщил одному из башкирских вождей Кильмяк - Абызу находившийся при А. И. Тевкелеве башкирин Токчура. Поэтому, когда 15 июля 1735 г. Кирилов стал лагерем на реке Чесноковке недалеко от Уфы, к нему прибыли два башкирских посланника, предупредившие начальника Оренбургской экспедиции, что если он не откажется от желания построить в устье Ори крепость, то башкирский народ вынужден будет воспрепятствовать этому силой. Возмущенный Кирилов жестоко пытал посланников, вследствие чего один из них умер. Эта смерть послужила поводом к одному из крупнейших восстаний на юге Урала.

       Причины же его, как отмечают исследователи, лежат в социально-экономической и политической ситуации, сложившейся к этому времени в регионе. Башкиры более не хотели мириться с изъятием у них земель под строительство городов и крепостей и злоупотреблениями сборщиков налога (ясака) . Жестокость же, проявленная руководством Оренбургской экспедиции при подавлении первых проявлений недовольства башкир, не только не содействовала их усмирению, но, наоборот, дала этому возмущению новый толчок.

Кирилов поначалу не считал полученное предупреждение чем-то серьезным, но уже 1 июля 1735 г. отряд башкир Юрматинской волости в количестве около 3 тысяч человек внезапно напал на Вологодский полк, следствием чего стала смерть его командира подполковника Чирикова, 18 драгун и 42 человек нестроевых. И это было только начало.

Волнения охватывали все новые и новые территории. В этих условиях Кирилов 16 августа 1735 г. отправляет письмо в Сенат, в котором предлагает, опираясь на "верных" башкир, для улучшения управления Башкирией и обеспечения жизнестойкости Оренбурга, заложенного 15 августа, построить ряд крепостей, потому что "никак не возможно одною Уфою, сколько б она многолюдна ни была, такую великую обширность обнять".

       Предложение И. К. Кирилова было планом силового решения возникших вопросов и предусматривало наряду со строительством крепостей значительное увеличение контингента правительственных войск в крае и подавление малейшего сопротивления со стороны башкир. Юридически оно был подкреплено указом императрицы Анны Иоанновны от 16 февраля 1736 г., написанного не без участия Кирилова. Им предписывалось "бунтовщиков всякими мерами искоренять и жилища их разорять, а пойманных воров...  на страх другим, казнить смертию..."

Реализация этого указа имела печальные последствия для башкирского народа. Достаточно сказать, что только в апреле 1736 г. казанским губернатором А. И. Румянцевым во исполнение его было сожжено около 100 башкирских деревень и около тысячи человек убито.

       Жестокие действия правительственных чиновников и войск снизили накал башкирских выступлений, однако затишье это оказалось временным. В стремлении пресечь выступления башкир раз и навсегда Кирилов не довольствовался принесением участниками восстания общей повинной, а требовал, чтобы каждый из бунтовщиков покаялся лично и уплатил штрафную лошадь.

По мнению Н. В. Устюгова, именно эти требования (особенно штраф лошадьми) в значительной степени вызвали новую волну выступлений башкир в 1737 - 1739 гг. Так, башкирские старшины Сибирской и Ногайской дорог, собравшись в верховьях реки Уфы "человек со 100 и больши и советовали, что такого штрафа не давать, а лутче власти российской отложитца и русских людей раззорять".        Об этом же, по сути, заявили вожди восстания 1737 - 1739 гг. Бепеня, Аккузя, Мандар и Тюлкучура, летом 1738 г. отметившие, что если "с них лошадей в штраф править и городов на их земле строить не будут, то хотят притти в подданство Е. И. В-ву. А ежели де штраф будут править и городы на их земле строить, то хотят все быть в противности и бунтовать до последнего человека". Однако силы были слишком не равны, а потому ни на какие компромиссы   относительно строительства городов и крепостей российская сторона не пошла. При этом сам Кирилов отменил свое ошибочное решение о взимании штрафных лошадей.

Чтобы усилить давление на царское правительство, восставшие пытались объединить свои действия с киргиз-кайсаками. Но этот альянс мало, что им дал. Не было единства и среди самих башкир, которые, начиная с 1735 г., поделились на "верных" и "восставших". Как отмечает доктор исторических наук Р. Г. Буканова (г. Уфа), в основе этого деления лежал земельный вопрос. Поддерживали русских в основном те из башкирских старшин, чьи земли ранее были захвачены киргиз-кайсаками.

О бесперспективности выступлений 1737 - 1739 гг. их руководителям писал руководитель восстания 1735 - 1736 гг. Кильмяк-Абыз, среди прочего отмечавший: "ежели вы все не придете с повинною, то все вы з женами и з детьми погибнете" .

       Тактика партизанской войны, выбранная башкирами, не дала ожидаемых результатов. С одной стороны, набеги на небольшие русские населенные пункты, грабежи и убийства не меняли сложившегося расклада сил, с другой стороны, они же вызывали у руководителей правительственных сил в крае желание примерно наказать "воров башкирцев". При этом использовалась довольно широкая палитра средств от показательной средневековой казни до инициации голода среди башкир. Активным сторонником последней меры показал себя полковник А. И. Тевкелев, который считал, что голод как никакие другие меры должен "наивяще их привесть в ослабление" и предлагал разрешить покупать хлеб только башкирам, принесшим повинную, да и то не свыше 3 пудов на семью.

       Особые усилия руководители правительственных сил приложили к поимке руководителей восстания - Бепени, Тюлкучуры и др., казнь которых создала очередное замешательство среди башкир и паузу в восстании.

Последний всплеск башкирских выступлений после этого произошел в 1740 г. и был связан с именем возглавившего их Карасакала (Черной Бороды). Объявивший себя ханом башкир, Карасакал доставил немало хлопот царским чиновникам в крае, которые снарядили против него немалые военные силы под командованием подполковника Павлуцкого, включавшие в свой состав свыше 2000 человек драгун, верных башкир, татар и мещеряков с артиллерией. 28 мая 1740 г.

       Павлуцкий атаковал переправлявшееся через Яик войско Карасакала (как сообщают документы, с ним в это время было 1500 башкирских семей) и нанес ему значительный урон. После этого часть башкир ушла от Карасакала, считая необходимым покориться русской царице, а сам Карасакал с верными ему людьми устремился к киргиз-кайсакам, где, по некоторым сведениям, в начале 1749 г. и умер. На этом башкирское восстание 1735 - 1740 гг. прекратилось.

       Только по официальным данным, в его ходе было сожжено 696 башкирских деревень, казнено и убито 16642 человека, взято в качестве штрафа 17162 головы скота и 9828 рублей деньгами (сведения П. В. Мещерякова и В. Байдерина). В то же время одним из наиболее значимых прогрессивных результатов восстания 1735 - 1740 гг., по мнению Н. В. Устюгова, явилось то, что оно не допустило закрепощения Башкирии.

А.З.Асфандияров